Эта книга полна пауков - Страница 72

Порше проломил деревянные баррикады, перегородившие улицу: по ту сторону от них был город-призрак.

На улицах валялись осколки стекла, на тротуарах громоздились кучи мусора. Порше свернул, и Джон понял, что под колесами, словно гравий, хрустят гильзы от пулеметных патронов.

— Срань господня, - произнес Джон, - Все мертвы?

— За пределами зеленой зоны объявлен круглосуточный комендантский час. За теми баррикадами, которые мы только что проехали, военные еще патрулируют пешком. Но тут – строгая изоляция. Никаких пеших патрулей, только бронированные Хаммеры прочесывают все и вся. В любой, бродящем по улицам подозревают зараженного и или стреляют, или тащат в карантин, в зависимости от того, как далеко они зашли.

— Боже. Как это может быть законным?

— В жизни такого не видел, - покачал головой Фальконер, - Все, кого ты видел в городе, в костюмах химзащиты, вся техника – это все ОПНИК. Все остальные покинули город. Если мы свернем здесь, то в конце концов уткнемся в кордон, установленный ОПНИК по границе города. Еще дальше – мертвая зона: кольцо вокруг города шириной пять миль, где запрещено находиться всем. Все дома в этой зоне были эвакуированы, все предприятия остановлены. ОПНИК патрулируют зону в бронемашинах. Она работает как шлюз между городом и внешним миром. На другом конце мертвой зоны – Национальная гвардия. В смысле, танки. Целые ряды, со стволами нацеленными на город, будто они ожидают, что с минуты на минуту на них обрушится «День живых мертвецов».

Фальконер заехал во двор заброшенного дома и припарковался позади гаража, где машину не было видно с улицы.

— Понимаешь, что они сделали, - продолжал он, - Во внешнем мире обо всем происходящем знают только со слов ОПНИК. И никого больше. Все телефоны глушатся. Никаких журналистов и интернета. Военные находятся на другой стороне пяти миль запретной территории. Все, что слышат люди, все, что слышит правительство, исходит от ОПНИК. Это их шоу.

— И я почти уверен, что как минимум один из ответственных за это сошел с ума, - сказал Джон.

— Я, пожалуй, соглашусь. Скажем так, я слышал кое-что. О том, что происходит в лечебнице.

— Погоди, а что теперь?

— Подождем, чтобы убедиться, что за нами нет хвоста. Надеюсь, тот пиздец, что ты сотворил, опустит нас в их списке приоритетов. Сначала им нужно восстановить изолятор.

— Мы можем поехать к дому Дэйва? – спросил Джон, - Его… Охраняют или как?

— Зачем бы?

— Они бы стали, если бы знали, что там.

— В смысле, тот наркотик, - сказал Фальконер, - Соевый соус.

— Хочу заранее извиниться, детектив. Потому что скоро дела примут чудной оборот.

3 часа, 15 минут до резни в Ffirth Asylum

Эми была готова взорваться. Она не часто приходила в бешенство, и это занимало немало времени. Но когда чека вынута из гранаты, её уже ничто не сдерживало. Это у неё было общим с Дэвидом, хоть она этого и не осознавала.

Мама Эми, пока была жива, говаривала, что бог дал её брату Джиму весь рост, а Эми – все характер. Он был размером с медведя, но всегда выступал голосом разума в спорах – единственный раз, когда она видела, чтобы он дрался, был чтобы защитить её. Эми была буквально вдвое меньше, но внутри у неё была граната. Мать называла это «ирландкой», употребляя в виде «а ну-ка успокойся, твоя ирландка вылезает наружу», что, по иронии судьбы, приводило Эми в бешенство. Разве это не расизм? Но сейчас, глядя на лицо Джоша, она была готова выпустить ирландку наружу полностью.

Нужно ехать сейчас. Мы должны были выехать два часа назад. Ладно, тебя не волнует Дэвид, тебе все равно, съедят ли его зомби или сожгут, но кто знает, как много там других? Женщин, детей, кто знает? Мы должны вытащить их оттуда. Стольких, скольких сумеем.

— Я полностью понимаю твое огорчение, - сказал Джош, не глядя ей в глаза, - Но все нужно делать с умом. Майк и Рикки не снами, они помогают своим семьям с переездом, пока карантинная зона не поглотила это место. И я говорил про Зака, у него пищевое отравление. Он уже в постели. Это уже минус три ствола. Но завтра…

— О, господи боже… Знаете, кто вы? Все вы? Дети. Маленькие детишки, играющие в игрушки. Вы годами грезили об этом, и вот, когда оно произошло, неожиданно для всех, теперь каждый день «завтра, завтра, завтра». Завтра, когда взойдет солнце. Завтра, когда потеплеет. Завтра, когда у нас будет больше поддержки, когда все будет не так плохо, когда все сложится так, что не будет никакого риска, что случится что-нибудь плохое.

— Остынь.

— Да пошел ты! – взвизгнула Эми, словно пробив дыру в воздухе.

Граната, Эми, осторожно.

Ты хочешь остаться тут, в своей маленькой фантазии, твоей маленькой пригородной утробе. С ноутбуком, с маленьким клубом, протирая свое оружие маслом и поздравляя себя с тем, каким сильным и храбрым ты проявил себя в своей идиотской воображаемой войне с зомби. Ты не мужчина. Ты мальчик. Все вы. Вы – маленькие мальчики, потому что сами решили ими оставаться. Мы не станешь мужчиной до тех пор, пока однажды не проснешься и не поймешь, что настал день, когда нужно быть мужчиной. Так помоги мне, Джош, если ты не сделаешь шаг и не станешь мужчиной прямо сейчас, погибнут люди. Сегодня, не завтра.

Он не ответил. Он сидел перед своим макбуком и водил пальцами по тачпаду, а на его лице было такое выражение, что выдернуло чеку Эми. Маска напускного равнодушия. Такое выражение требовало тренировки. Будучи пристыженным столько раз, что просто адаптировался никогда не показываться своего стыда, нежели изменить то, за что ему было стыдно. Ей хотелось ударить его, ударить, ударить еще раз.